Идиотка. Маленькая повесть о маленьком человеке: литературно-художественное издание

Подробное описание

Статья из газеты Вечерний Волгоград «Наши люди» │20 │ 3.03.2015 │ №9 │

Жизнь с привкусом рябины

Слепая писательница издала книгу о себе

Галина Николаевна Короткова слепа. Но в 2014 году под псевдонимом Вера Калинина она издала книгу. Писала она ее на ощупь. Это история практически незрячей девочки, пережившей войну и детдом. Это автобиография самой Галины Николаевны, которая, кстати, стояла у истоков создания библиотеки для слепых в Волгограде.

Мама замерзла на болоте

Книга Галины Коротковой удивительна. Называется она, кстати, «Идиотка». Женщина, зрение которой постепенно погружалось во тьму, ярко и «вкусно» описала быт и жизнь нашей страны в самые тяже­лые ее моменты.

Она родилась в 1935 голу в маленькой деревушке в Твер­ской области. При рождении зрение было всего 15% и толь­ко в одном глазу. Второй глаз практически не видел. «Мама, будучи беременной, боронила пашню. И вдруг лошадь по­несла. И маму животом про­тащило по земле. Наверное, в этом причина», - говорит Короткова. Впрочем, маме и папе, даже в тяжелых де­ревенских условиях, это не помешало любить незрячую девчушку.

- Папа всегда говорил, когда соседи сочувственно вздыхали по поводу слепоты: «Галек-малек у меня миллион стоит», - вспоминает женщина.

Папу призвали в июле 1941-го.

На фронт ушли поч­ти все мужики деревеньки. Гале было шесть лет. Мама собрала папе вещмешок. «Он делался так. Отрезалась половина обычного мешка. В углы клали картофелины, туго перевязывали веревкой, которая пропускалась по бо­кам мешка и, когда он был заполнен, завязывалась на­верху. Через боковые веревки продевались руки, и мешок оказывался на спине», - опи­сывает она в книге. Послед­нее письмо пришло в начале 1941-го из-под Ржева. А о том, где именно могила отца, она узнала лишь в 1957 году.

Маме зимой в 1943-м при­снился сон, будто муж зовет ее из-за печной трубы, днем она пошла на почту получать небольшое денежное посо­бие. Почта была далеко, за несколько километров. Там зашла к знакомой поплакать и к вечеру засобиралась до­мой. «Боюсь дочек надолго оставлять», - сказала она. То­ропясь, она побежала корот­кой дорогой через болото, но к сумеркам поднялась метель, ее крик слышали, но никто не помог... а на следующий день окоченевшую мать нашли уже мертвой. «Пожалела оставить нас на одну ночь, а оставила на всю жизнь», - рассказывает Галина Николаевна. Так осиро­тели Галя и ее четыре сестры.

Сестра отвезла в детдом

Мать заменила старшая из сестер - Нюра. Она сама была 16-летним ребенком, но, чтобы прокормить сестер, пахала в колхозе даже не за двоих, за троих! Ели они в лучшем слу­чае раз в день. От голода и не­досмотра умерла и младшая сестренка, полуторагодова­лая Ниночка.

Старшей не раз намекали на детдом, но она держалась. Лишь в 1948 году младшие Галя и Таня все-таки оказались в детдоме под Кашиным, в местечке под названием Пустынька (детдом был на месте женского монастыря).

- Ей замуж было пора, а мы на шее сидим, - рассказывает Галина Николаевна. - Жених был, но однажды она услышала разговор любимого с матерью: «У нее орава на шее, ты с ума сошел?» И Нюра дала ему от во­рот поворот. Жаль, ведь потом за нелюбимого пошла. А летом она отвезла нас на телеге в детдом. Высыпали дети, грубость, мат. Сестра говорит, мол, поехали отсюда. «Нет, - сказала я, - хочу другой жизни, чем на печи си­деть». В детдоме не так плохо было: питание трехразовое, спектакли ставили, образова­ние дали, а главное - там было много книг.

Девочка с очень плохим зрением просто боготворила их. Хотя зрение было слабое, но очень острое, поэтому ей удавалось читать даже самый мелкий шрифт. В четырехлет­ке, в родной деревеньке, она иногда заменяла учителя одно­классникам, читая им книга.

Детдомовские дети были разными. Так, была там изна­силованная немцами девочка со сломанной ножкой, кото­рая все время смеялась - ра­зум не выдержал горя. Никто из детей не смел обижать ее. Другая девочка, потерявшая в оккупации братьев, рассказы­вала, как детвора каталась на трупах немцев с горы. Лютое было время.

«Однажды я совсем ослепла»

Но и детдом когда-нибудь заканчивается. Надо было выбирать дальнейшую жизнь.

Детдомовским учиться осо­бо не давали, - говорит писа­тельница. - Мы имели право только на семилетку, а не на 10 классов. Стране нужны были рабочие руки. И детдомовцами затыкали дыры на заводах. Но я была там бесполезна. Мне намекнули на дом инвалидов. И я возмутилась, взяла судьбу в свои руки и, узнав, что идет набор в библиотечный техни­кум, отправила документы туда. Слепую не хотели брать, но я настояла.

На прощание в детдоме ей вы дали списанное пальто, старое постельное белье. На ней были суконный костюмчик и белая кофточка. Вот и все вещи сиро­ты. Началась самостоятельная жизнь. Окончив техникум, ра­ботала по сельским библиоте­кам, а параллельно поступила в Московский библиотечный институт сначала на заочное, потом на очное отделение.

Что было самым сложным: война, голод, детдом?

- Нет, слепота, - рассказы­вает писательница. - Я уже училась в институте, когда меня отправили в Одессу, там гремела чудесами на всю страну глазная клиника Фи­латова. Сделали операцию. И я то ли недолечилась, то ли бесполезна она оказалась, но зрение пропало. Резко. Оста­лось лишь светоощущение, я ничего не видела. В Москов­ском областном научно-ис­следовательском клиниче­ском институте прописали атропин. А это очень опасный препарат. От него началась глаукома, голова разрывалась от боли, рвало целый день. Выжила чудом.

По окончании института ее ждало распределение в... Волгоград.

Горький вкус жизни

В 1962 году вся улица Невская еще была в песке, без асфальта. Галину Николаевну отправили в наш город открывать библи­отеку для слепых на Невской, 7 - это была ее цель, ее мечта. Помещение выделили, но за него еще пришлось побороться.

- Городские власти сказа­ли: «Вы же слепые, а у нас тут иностранцы ходят». К нам от­ношение было как будто мы полулюди, - вспоминает пи­сательница. - Тогда пошли к депутату Верховного Совета от Волгоградской области Богучарскому. Он набрал какой-то номер и сказал кратко: «Слепых не обижайте». Больше нас не трогали. Сначала меня офор­мили исполняющей обязан­ности заведующей, но швабры, стекла, деньга - это не мое. Мое - это читатели и книга.

Потом нам прислали целый контейнер книг для незрячих. Появились другие работницы. И19 октября 1963 года библи­отека открыла двери.

Пришлось драться ей за би­блиотеку и второй раз.

Это было уже в 90-е годы, - говорит она, - когда наш чи­тальный зал хотели отдать под магазин эзотерических това­ров. Еле отстояли.

Нашему городу она отдала 37 лет, уехав только в 1999-м. За год до этого ее детище отметило 35-летие. Галина Николаевна говорит, что до сих пор прослу­шивает на старом магнитофоне запись того торжественного вечера. Ностальгия.

Сейчас она живет у сестры в Подмосковье.

На меня стала давить па­мять, хотелось выговориться, рассказать про войну, детдом, библиотеку. И я для себя на­чала писать на пишущей ма­шинке для слепых. Я писала так остервенело, что почти всю повесть написала за два с половиной месяца, и сра­зу на чистовую. Об издании я и не думала, но друзья из Волгограда, которые у меня гостили, уговорили меня и из­дали книгу. Я даже и не знаю, сколько это стоит, - разводит она руками. - Я лишь проси­ла издателей изобразить на обложке ветку рябины. Это мое любимое дерево. Ведь я родилась в сентябре на ря­бинников Флора и Павла. Да и жизнь такая же горькая.

Может, она и со вкусом ря­бины, но точно прожита не зря. Ведь благодаря таким бес­сребреницам, как она сама го­ворит, «идиоткам» и встала с колен наша страна.